Приближался праздник урожая. День, которого ждали все жители сельского поселения на самом краю нашей Родины. И дело даже не в том, что после этого дня можно ненадолго забыть о полевых работах, но и потому что администрация села не очень часто радовала свой народ увеселительными мероприятиями за счет своего бюджета. Подготовка шла полным ходом: на единственной площади возвели сцену, а с каждой стороны ее поставили ярмарочные лотки, на которых планировалось продавать все, что сельские умельцы успели смастерить, сшить, связать, сковать, сварить, нагородить и наплести за этот год. Местные таланты уже с неделю как судорожно репетируют свои номера: от фокусов и престидижитаций до хвалебных од и прочих свистоплясок. А еще обязательным условием был карнавальный костюм.
Эдуард, главный агроном, притаился на самой верхушке любимой яблони Регины Мельниковой, председательницы колхоза, и следил за дверью ее дома. Он посмотрел на часы: 8 часов вечера. Не прошло и двух часов как дверь открылась и досточтимая госпожа председательница, пару секунд простоявшая на пороге собственного дома, поправила полы плаща и яростным шагом двинулась к своему автомобилю. И через несколько секунд Эдик услышал как завелся двигатель ее Волги и машина отъехала, увозя свою хозяйку в неизвестном направлении.
Агроном проворной обезьяной слез с дерева, почесал покорябанную ладошку и поспешил в председательский дом. Частенько ему приходилось быть в этом обиталище, но, к сожалению, по весьма официальным делам. Не мешкая долго и не давая своим глазам привыкнуть к кромешной тьме дома Мельниковой, Эдуард поскакал, словно конь тыгыдымский, на второй этаж. И не куда-нибудь, а прямо в спальню нашей председательницы.
«Куда же она могла ее сунуть?» — размышлял агроном, не зная с чего начать поиски. Прошелся слух, что Регина Мельникова, суровая председательница колхоза пишет любовные романы, разумеется, вне рабочего времени, кои подписывает звучным псевдонимом Эльсинора фон Рудольштадт ибн Аль Сайед.
«Если бы я был рукописью, где бы я был?», — пытался поставить себя на место неодушевленного куска бумаги Эдуард. Осторожно, стараясь ничего не переворачивать, агроном начал свои поиски с самого очевидного места — с пространства под кроватью. Ну, кто, скажите мне, не прятал свои дневники или журналы неприличного содержания под кроватью? Правильно! Те, у кого хватало фантазии использовать пространство под матрацем своих одноклассников. Но не об этом речь. Эдуард исследовал каждый дюйм и даже ангстрем подкроватной вселенной Регины и, разумеется, ничего не нашел. Потому что фантазия у нашей дамы не в пример богаче, чем у любого школьника. Агроном продолжил поиски, заглянула в каждую из трех ваз, стоящих по трем углам комнаты Регины. Для справки — в четвертом углу стоял торшер. На книжной полке ничего не было, кроме книг выдающихся писателей современности и древности, за книгами тоже ничего не было. Ни в шкафу, ни под шкафом, ни на шкафу он не нашел ничего более-менее напоминающего рукопись очередного романа. «Безысходность»,- шептала ему одежда председательницы. «Тут ничего нет». И когда уже в конец обессиленный и злой Эдуард совсем потерял надежду найти то, что искала, ее взгляд упал на пишущую машинку, мирно стоящую на письменном столе Регины. Если приглядеться, то можно было заметить как она злобно ухмыляется, наблюдая за судорожными поисками агронома. «Ах, ты!..», — видимо Эдуард тоже заметил издевку в глянцевой поверхности аппарата. С быстротой молнии агроном подскочил к машинке, затаил дыхание и аккуратно вытянул вставленный в нее листок.
— О-хо-хо! – присвистнул агроном.
Нет, конечно, он не увидел ничего с многообещающими названиями типа «Оргазм в гробу», «Пришел-увидел-наследил» или «Хронический недотрах». Было там следующее:
«Пират в черной полумаске пробирался к Джанин сквозь городскую толчею. Он взял ее за локоть и повернул к себе. Она не испугалась, но сердце все равно предательски заколотилось в бешеном ритме. Арманд уводил ее все дальше от людей: от их шума и любопытных взглядов. Он посадил ее на своего серого коня и ускакал прочь из города.
Вскоре они прискакали к реке. Он подхватил ее за талию и помог спуститься с коня.
Вдруг пират громко засвистел. Испугавшись, Джанин вжала голову в шею, а из кустов выпорхнуло несколько соек. Широкие листья дуба отбрасывали зловещие тени на лицо пирата. Джанин отвела глаза, боясь посмотреть на него.
Она дернулась в попытке сбежать, но сильная рука сжала ее локоть. Арманд резко развернул ее к себе и прижал спиной к стволу дерева и наклонился к самому ее лицу. Джанин видела, как раздуваются его ноздри, и чувствовала бьющий ей в нос запах коньяка и ярости.
– Ах ты, чертовка! – прошипел он ей в лицо.
Джанин попыталась вырваться из его объятий, но пират был гораздо сильнее ее. Он прижимал ее к дереву всем своим весом. Его грудь прижималась к ее груди, живот к животу, жезл любви к райским кущам. Джанин стало страшно. Она глубоко втянула в себя воздух.
– Какие ужасные слова вы говорите! – попыталась она защититься. — Я не имею ни малейшего представления о чем вы толкуете.
– Имеешь, еще как имеешь. Ты нарочно мне поддалась. Ну что ж, маленькая мисс Латимер… – Между ее губами и его практически не было пространства. – Так я дам тебе того, чего ты так страстно желаешь. И тебя это вовсе не обрадует.
В голове Джанин пронеслась мысль: «Сейчас он меня поцелует».
– А может мы договоримся… – но продолжить фразу она не смогла, потому что его губы накрыли ее рот.
Он специально целовал ее грубо, сильно надавливая языком, заставил ее губы раскрыться, и Джанин снова дернулась, запищав. Но ей это не помогло. Он только сильнее обхватил ее затылок, приближая к себе.
Его рот, словно смерч, наваливался на ее губы, и Джанин вцепилась в его плечи, потому что ноги ее стали ватными и отказывались держать ее. Дышать было трудно. Еще и рука его яростно сжимала ее грудь.
Он резко прервал поцелуй, оторвав свои губы от ее. Но его рука по-прежнему сжимала ее затылок, больно стягивая волосы. Горячее дыхание обжигало лицо Джанин. Губы распухли и болели. Она провела по ним языком и почувствовала вкус его губ.»
— Ох, ну ничего ж себе! — подумал Эдик и быстренько вставил лист назад в машинку. Надо было скорее выбираться из дома пока председательница не вернулась.
Зато план в голове Эдуарда созрел так же молниеносно, как он выпрыгивал из окна дома Мельниковой.
Праздник урожая
Официальная часть, не смотря на всю свою скукоту, была необходима для отмашки к буйному веселью. Агроном в костюме пирата молча наблюдал за празднующими селянами, а особенно пристально за председателем, которая в костюме злой королевы плавно спускалась с подмостков.
— Тебе не кажется, что Регина сегодня произнесла особо скучную речь? — спросил механизатор Сидорыч.
— Что? Не знаю. Я не слушал. — Эдуард попытался быстро отделаться от своего друга, — а вон Серафима Никитична что-то тебе семафорит.
И быстро затерялся в толпе.
Эдик надвинул на глаза свою черную полумаску и молниеносно приблизился к Регине, ведущей светскую беседу с начальством из города.
Он взяла ее за локоть и повернула к себе. Движением головы, от которого его широкополая шляпа чуть не слетела, он указал ей следовать за ним.
Регина, конечно, удивилась такому повороту сюжета в ее жизни, и ей показалось, что где-то этот прием она уже видела, но… любопытство пересилило удивление и она пошла за пиратом.
Вскоре они выбрались из толпы празднующих селян, а Регина так и не поняла, кто скрывается под костюмом пирата. Все-таки темно на улице было.
Эдуард жестом указал ей в сторону, где стоял конь. А председательнице еще больше эта картина показалась до боли знакомой. И осталась стоять на месте. Тогда Эдик не выдержал и, взяв Мельникову за руку, потянул к коню. Помог ей взобраться верхом, и сам примостился сзади. Конь без приключений домчал их до реки.
Эдуард спрыгнул с коня и помог слезть Регине, которая начала уже беспокоиться. Агроном попытался засвистеть, но у него ничего не получилось, поэтому он просто без лишних слов прижал Регину к дереву. И тут до Регины дошло!
— Да, что тут вообще происходит? Кто вы?
Вместо ответа на вопрос Эдик поспешил накрыть ее рот своим. Яростно проталкиваясь языком, он пытался раскрыть губы Регины. Которая в свою очередь не могла решить: ответить на поцелуй или выяснить кто посмел прочесть ее еще незаконченный роман. А губы агронома были такие дерзкие и горячие, что Регина решила выбрать первый вариант и приглашающе приоткрыла рот.
Внезапно Эдуард закончил поцелуй и оторвался от губ Регины. Которая издала неудовлетворенный стон.
— Ах ты, чертовка! — вспоминал слова романа Эдик, — ты нарочно мне поддалась!
— Эдуард Васильевич?! — сказать что-то еще Регина не смогла. Она просто потеряла дар речи.
Эдик почему-то не подумал, что реакция Регины может быть совершенно не той, какую она описывала в своем романе. Более того он не ожидала, что она с быстротой молнии приблизиться к нему, сорвет с него шляпу и маску, затем развернет к дереву и придавит к нему своим телом.
— Как же я рада, что ты поверил распускаемым мною слухам о том, что я пишу любовные романы. — Прошептала председательница Эдику на ухо. И укусила за мочку. — Я уж думала, ты никогда не найдешь их и не начнешь действовать. Немного вдохновения не помешает, агроном.
— Так это… — но сладкие губы Регины не дали Эдуарду закончить ее вопрос.