В доме, где проживает Раиса Семеновна Огородова, гуляет ветер. И вовсе не потому, что строительная компания понаделала щелей меж панелей и даже не потому, что коммунальщики потеряли последние остатки совести. Все гораздо проще, менее трагично, и в крайней степени не имеющее отношение к возведению и эксплуатации зданий жилого фонда. Ибо ветер с большой буквы.
Знакомьтесь, Ветер Виктор Палыч. Для друзей – Витек, для подруг – «О, Боже, какой мужчина!»
И вот он как раз гуляет так, что весь многоквартирный дом ходит ходуном.
Все началось с того, что моя дальняя и местами недалекая родственница бухгалтер по образованию и наивная чукотская девочка по гороскопу Раиса Огородова, тоскуя по теплому душевному разговору… хоть с кем-нибудь, зарегистрировалась на сайте знакомств. Познакомилась с импозантным кавалером, чьим гусарским усам и повадкам позавидовал бы даже поручик Ржевский. А может не только позавидовал, но и скончался от расстройства и несправедливости земного бытия, разумеется, предварительно покурив в сторонке. А продолжилось сразу после того, как она отказалась от идеи вести с ним всяческие беседы.
Не то, чтобы наша героиня была из той когорты гражданок, кто не несет ответственности за тех, кого приручили (считай: с кем познакомились), но причина крылась в пугающе низкой общей культуре этого самого кавалера. Стоит ли мне утруждать себя пояснением, что Ветер и был тем самым усатым конкурентом и кошмарным сном поручика Ржевского?
С одной стороны, конечно, и не удивительно: кто станет искать учтивых манер и куртуазных измышлений от посланца с сайтов знакомств, где каждая вкладка сопровождается параллельным всплытием окон с призывами недвусмысленного содержания. А с другой, ну, чисто по-бабски жаль родственницу.
Казалось бы, ну, отправь его восвояси, удали страницу на злосчастном сайте, разочаруйся в чем-нибудь незначительном, для профилактики соверши паломничество в салон красоты для душеотведения или в Тибет для душеочищения… И с новой силой загорелой, наманикюренной и просветленной в бой на покорение вершин бухгалтерских отчетов и прочих дебетов с крЕдитами.
Но нет, тонкая душевная организация со всеми своими чувствительными учреждениями в виде сердечных терзаний и чуждых анатомии нормального человека кусаниями локтей и заламываниями рук вдруг углядела в этом усаче знак и даже предназначение.
«Вот для чего я призвана в этом мир! Вот причина моего рождения! Я должна его спасти и хотя бы капельку облагородить! Хоть самую малость!»
Вот с какими восклицаниями думала Раиса. И ей так понравились ее мысли, что она подумала еще раз, но с гораздо большим количеством восклицательных знаков. А от дум она сразу перешла к словам:
— Ему не хватает мотивации, — ошибочно полагала Огородова. — И веры в себя, — наша дама окончательно заблудилась. – Я познакомлю его с Петровичем. И глядя на то, как тянется к солнцу практически опустившийся человек, он и сам захочет стать лучшей копией себя. – Именно такими заезженными высокопарными маркетинговыми словами выстраивала у себя в голове план по спасения Раиса Семеновна.
И как бы мы не удивлялись, но тот самый Петрович по достоинству оценил и юношескую непосредственность Витька, и вполне себе взрослую способность очень хорошо выпить. Маргинал всея подъезда в своем новом друге не то, чтобы души не чаял, но в крайней степени зауважал недостатки своего потенциального собутыльника, как бы двусмысленно это ни звучало. Каждый день сразу после смены на любимом заводе слесарь бежал к обиталищу Раисы, хватал в охапку Ветра дабы провести пару волшебных часов с таким понимающим другом. Да, я знаю, что и это предложение звучит весьма двусмысленно.
И к моменту, когда наша героиня возвращалась домой, уставшая после нескончаемого потока бухгалтерских дел, Петрович с Витьком умудрялись упиться хоть и не до белой горячки, но пару раз они были на грани, чтобы воочию узреть зеленых чертей и розовых пони верхом на доброй фее. И не наоборот. Затем наш слесарь по обыкновению уходил, уползал, уносился домой, а Ветер по причине того, что он все-таки пока еще кавалер Раисы, оставался на своем месте и устраивал грандиозные по своему размаху и чудовищные по своему качеству концерты для достопочтенной публики в лице моей дальней родственницы.
То ли от врожденного чувства прекрасного, а то ли от банальнейшего здравого смысла Раиса напрочь отказывалась не то, чтобы ценить и трепетать от Ветровского перформанса, но даже просто выносить его на дух. А дух стоял такой, что «мама не горюй».
Несмотря на сильный характер и более чем железную волю, Раиса Семеновна плавно и вместе с тем рывками подошла к состоянию, когда она уже не в силах была больше выносить пьяные песнопения, песнеорания, душеизливания, душеизъявления и прочие номера из концертной программы своего усатого кабальеро. И начала действовать.
И по негласному постулату любой барышни этой планеты – даже с самой несгибаемой волей – главный козырь в прогибании любого мужчины – это любовь, ласка и прочие женские штучки, примочки и прелести.
Обложившись рецептами из модных журналов, вооружившись советами опытных подруг и одного искушенного друга, хлопнув для храбрости чего-то сладкого и меж тем забористого, простая бухгалтерша Раечка превратилась в тигрицу Раису.
Всеми своими достоинствами наперевес наша Клеопатра ждала появления объекта своего перевоспитания. Она источала такие мощные эротические флюиды, что соседи вдруг почувствовали сначала страсть к жизни, а потом просто страсть. А одна особо чувствительная соседка уже через пятнадцать минут вдруг оказалась беременной.
Дверной звонок возвестил, что вот-вот наступит момент истины, что еще секунду — и усатый пьянчуга снова станет человеком, что еще мгновение – и случится чудо.
Раиса дерзкой кошечкой подбежала к источнику звука. Одной рукой она распахнула дверь, а другой – полы своего халата.
Плотник Федор Стамескин потерял дар речи. Выронил чемоданчик с инструментами и инстинктивно потянул руки в сторону Раисы. Как это часто случается в древнегреческом театре, грянул гром, откуда-то из-за тучки выглянул Купидон и пронзил сердца парочки самой красивой стрелой. Одной на двоих.
На самом деле не все так было романтично. Да, бурно, да, восхитительно, да, взрывоопасно, но не очень романтично.
Наутро после столь впечатляющего приключения Раиса сказала сама себе:
— Не будем вспоминать, что было, — и не стала вспоминать. Хотя, как мы догадываемся, вспоминать было что.
А как вы все помните… хотя нет, не можете вы этого помнить, я же вам еще не рассказывала. Так вот, наш пресловутый усатый кавалер на цыпочках пробрался в квартиру бухгалтерши. И уже в следующее мгновение стоял на пороге ее спальни.
И так оказалось, что именно в тот вечер, когда Федор Стамескин выделывал кульбиты, выкидывал коленца и самым натуральным образом финтил фортели в непосредственной близости с Раисой, усатый кавалер Витек был недостаточно пьяным, чтобы без удивления воспринимать окружающую действительность, но вполне в кондиции, чтоб не умереть от разрыва сердца, если вдруг эта самая действительность окажется весьма способствующей этому.
Пусть явятся ко мне на помощь Петрарка* и Данте*, в подмогу им придут и Пушкин, и Толстой, пусть даже сценаристы канала Рен-TV мне отдадут свою фантазию до самой крайней капли, но все равно не в силах буду я вам описать все изумление, что поразило усача. А изумившись, он потерял дар речи… как раз между мыслью Раисы «Это устройство могло бы работать быстрее» и ее же всхлипом «Держите меня семеро!»
А еще через секунду на совершенно прояснившемся лице Виктора Палыча заиграла улыбка и он также на цыпочках выскочил из квартиры, где происходили чудеса.
Ветер достал из внутреннего кармана пиджака старую замусоленную записную книжку и карандаш.
— Раиса Семеновна Огородова. Почти Стамескина. Почти «Горько!»
Он поставил жирную галочку возле имени бухгалтерши и вошел в лифт.